Теперь ее звали Безумная Евдокия. Когда-то она была учительницей в школе. Очень хорошей учительницей и звали ее тогда Верой Петровной. Она преподавала русский язык и литературу, стараясь привить любовь к прекрасному. И хотя сама она прожила трудную жизнь, пройдя через тяжелые лишения и испытания, душа ее оставалась чистой и по-детски наивной. Потеряв единственного ребенка в результате нелепой медицинской ошибки, всю свою нерастраченную любовь Вера Петровна теперь отдавала чужим детям. Не любя выходные, она готова была сеять разумное, доброе, вечное двадцать четыре часа в сутки, чем невольно раздражала коллег, учеников и родителей. Идеалом учительницы для нее была Алексинская "Безумная Евдокия". Взрослые ее сдержанно уважали, а дети платили недолгой, изменчивой детской любовью.
Уже совсем немного оставалось до пенсии, но однажды к ней в класс на третий этаж въехал трамвай. Он был весь разноцветный, украшенный воздушными шарами. Внутри сидели смешные клоуны с маленькими кудлатыми собачками, и юные гимнастки в блестящих трико весело зазывали ее прокатиться вместе с ними.
Вера Петровна страшно удивилась. Она не могла понять, как это трамвай, который должен двигаться по рельсам, запросто парит над классом. Ученикам Вера Петровна предложила срочно покинуть класс, чтобы не было увечий в случае, если трамвай вдруг надумает опуститься. Школьники притихли и змейкой начали выскальзывать из класса. В конце концов, у двери даже образовался маленький затор. Вера Петровна крикнула клоунам, что бы они подождали и не падали бы пока она не прекратит эвакуацию детей. Циркачи, кажется, все поняли и радостно закивали головами. Саму Веру Петровну вскоре тоже эвакуировали в больницу, где рыжий и белый клоуны каждый день навещали ее. С тех пор Веру Петровну стали звать Безумной Евдокией, и в школе она больше не работала.
В больнице Безумной Евдокии не понравилось. Особенно не понравились ей сестры, которые делали болючие уколы. Бывшая учительница первое время сопротивлялась и даже плевалась в них. Ближе к ночи, когда заканчивались все процедуры, глядя на вечернее представление, Безумная Евдокия тихонечко жаловалась молоденькому жонглеру на злых медсестер и скучных врачей, которые продолжали делать вид, что никакого цирка в больнице нет. А потом она забывала и про врачей, и вообще про все на свете, так как то, что творилось за окнами разноцветного трамвайчика было во много раз интереснее всего остального. Особенно ей нравился немой карлик-фокусник. Он творил чудеса: вытаскивал из манжеты живых кроликов, превращал стул в фонтан, дышал огнем и протыкал себя саблей.
Со временем Безумная Евдокия поняла, что кроме нее цирковой трамвайчик никто не видит, и , чтобы не раздражать врачей, она стала делать вид, что тоже ничего не замечает. Этому научил ее рыжий клоун.
Когда Безумную Евдокию наконец отпустили домой, она почти забыла про школу, про своих учеников и только ноги машинально приводили ее к знакомым дверям. Она стояла под окнами класса сама не понимая зачем пришла сюда. Маленькие цирковые собачки преданно сидели у ее ног.
Пенсия у нее была маленькая, денег не хватало, а прокормить очаровательных белых болонок с роскошными бантами очень хотелось. Так она стала просить милостыню.
Безумную Евдокию не баловали, но иногда перепадало немножко. Хлеб за медную денежку она покупала в палатке у миловидной барышни, которая встречала ее с непонятным сочувствием и называла почему-то Верой Петровной. И еще были две продавщицы. Одна - помоложе и потоньше, из продуктовой палатки, а другая, посолидней, из овощной. В зависимости от настроения , они то прикармливали Безумную Евдокию, то гнали подальше от палаток.
- Глянь, Люб, глянь! Глаза выпучила и сидит на своем стульчике, словно на троне, - хохотала молоденькая.
- Так это у нее представление началось, - объясняла полненькая.
- Поди, в первом ряду пристроилась. И псина при ней. Она ее на "Вы" кличет. Вот сейчас хоть пожар начнись, она и с места не тронется. У меня бывало сдачи, мелочи нет, так я подойду, у нее все из коробки выгребу, она и не шелохнется даже. Как-то раз я сунулась, а у этой идиотки представление в голове уже закончилось. Я думала она меня прибьет, так верещала, так верещала! Я ей говорю, уймись, дура. Я тебе вечером в коробку всегда больше, чем брала кладу. Да разве ей объяснишь! О, хлопать начала... Пойти что ли, банан ей дать. А то ведь все своей рыжей зверюге скармливает, банан-то, поди, он жрать не станет.
Был еще один человек в ее жизни - девочка Олеся. Каждое утро она шла мимо Безумной Евдокии вглубь метро, потому что училась в спецшколе другого района. Когда стрелки на больших уличных часах западали резко вправо, Олеся возвращалась обратно. Теперь уже она торопилась в музыкальную школу. Почти каждый раз, проходя мимо Безумной Евдокии, Олеся останавливалась на минутку и доставала откуда-то конфету, большую и сладкую. Безумная Евдокия полдня ждала этого момента. Иногда Олеся шла вместе с подругами. Это было противно. Девочки старались поскорее оттащить Олесю от Безумной Евдокии и цирковых собачек.
- Что ты ее все время прикармливаешь, бомжиху эту,- сердились они.
- А этот вонючий пес, что сидит рядом, он же может запросто укусить! А вдруг он бешенный, как и сама старуха!?
Безумная Евдокия молчала, слушая эти глупые обвинения. А рыжий клоун начинал хохотать, и юный жонглер бросал вверх свои факелы.
- Смотри, смотри, Олеся, это все для тебя, - хитро шептала Безумная Евдокия, показывая рукой на пустынную мостовую. Олеся послушно кивала и быстро убегала к подошедшему автобусу.
Однажды Безумная Евдокия складывала свой нехитрый улов - горстку монет с редкими бумажными купюрами, как вдруг к ней подошел карлик-фокусник. Он тянул ее за подол и, кажется, хотел, чтобы она пошла куда-то вместе с ним. Но Безумной Евдокии было некогда. Скоро должна появиться Олеся, а у нее такие вкусные конфеты. Но карлик не отставал, а все тянул и тянул куда-то Безумную Евдокию. Ладно уж, - решила она - пойду, посмотрю, чего он мне там хочет показать.
Одна стрелка на часах уже прилично запала вправо, но вторая еще держалась молодцом и, значит до дневного представления еще было немного времени. Она взяла карлика за руку и они пошли к остановке. Сзади прыснула в кулак молоденькая продавщица.
- Смотри, Люб, наша Безумная Евдокия кого-то на свидание пригласила. Гляди, как ручку крендельком изогнула!
Вторая отозвалась хриплым голосом.
- Это она с ребеночком наверное гуляет, вишь, как ее на бок кренит. И дворняга эта рыжая как всегда за ней увязалась.
Безумная Евдокия между тем дошла до остановки и в недоумении стала оглядываться по сторонам. Где же то интересное, ради чего ее карлик-фокусник сюда привел? И вдруг, она увидела. ИЗ МЕТРО ВЫХОДИТ ОЛЕСЯ. СВЕТЛЫЕ ВОЛОСЫ ТРЕПЛЕТ НАБЕЖАВШИЙ ВЕТЕРОК. ОНА ПОПРАВЛЯЕТ ИХ ПЛАВНЫМ ВЗМАХОМ РУКИ И БЕЖИТ К ОСТАНОВКЕ. ИЗ-ЗА ПОВОРОТА ПОКАЗАЛСЯ АВТОБУС. ОДНОВРЕМЕННО С НИМ, С ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ СТОРОНЫ, КРИВЫМИ ЗИГЗАГАМИ ДВИГАЕТСЯ ОГРОМНЫЙ ГРУЗОВИК. БЕЗУМНАЯ ЕВДОКИЯ С УДИВЛЕНИЕМ ЗАМЕЧАЕТ, ЧТО ЗА РУЛЕМ СИДИТ ЛЮБИМЕЦ ПУБЛИКИ МЕДВЕДЬ ФЕДЯ. ОН ЛИХО РУЛИТ ОДНОЙ ЛАПОЙ, А ДРУГОЙ ДЕЛАЕТ БЕЗУМНОЙ ЕВДОКИЕ "ПРИВЕТ". ОЛЕСЯ УЖЕ СОВСЕМ БЛИЗКО ОТ АВТОБУСА. ВЕТЕР ПУТАЕТ ОЛЕСЕ ВОЛОСЫ, СБИВАЯ ИХ НА ЛИЦО. И ВДРУГ, ГРУЗОВИК РЕЗКО ВИЛЯЕТ В СТОРОНУ ОСТАНОВКИ, ОБРЫВАЯ ИЗЯЩНОЕ ДВИЖЕНИЕ ТОНКИХ РУК...
Безумная Евдокия кричит, крепко зажмурив глаза, и страшное видение исчезает. Нет также рядом карлика и только цирковые болонки испуганно жмутся к ее ногам, тихо повизгивая и беспомощно оглядываясь на свою хозяйку.
Безумная Евдокия смотрит на циферблат уличных часов: обе стрелки улеглись на бок. Скоро Олеся действительно выйдет из метро. Безумная Евдокия совсем не хочет, что бы милая девочка Олеся попала под грузовик. Она ковыляет к выходу метро, торопится изо всех сил, подгоняя своих болонок.
А вот и Олеся! Она протягивает старухе большую, красивую конфету. Но Безумной Евдокии сейчас не до сладостей. Она хватает девочку за руку и начинает быстро говорить, чуть захлебываясь от волнения.
-Не ходи туда, девочка! Там Федя! Он хороший медведь. Я его морковкой кормлю. Но ты все равно не ходи! Он ручной, но он же не знает тебя. Я ему дам конфетку, и он не будет больше баловаться!
-Хорошо, хорошо, бабушка, - говорит девочка Олеся, порываясь бежать к остановке.
- Вы извините, я опаздываю.
Безумная Евдокия делает отчаянную попытку остановить девочку. Деньги разноцветными фантиками сыплются из ее рук.
-Ты помоги мне, девочка! Собери денюжку, - горячо просит Безумная Евдокия. И Олеся начинает быстро собирать мятые купюры, бросая торопливые взгляды на остановку. Еще несколько секунд и Олесю больше не удержать. И тогда Безумная Евдокия решается. Она оставляет девочку собирать деньги, а сама торопится навстречу грузовику. Там Федя, его можно уговорить вылезти из машины или выманить из кабины Олесиной конфетой...
Резкий визг тормозов и крики людей заставляют Олесю поднять глаза от рассыпанных денег. Толпа собирается мгновенно. Продавщица из палатки, та, что потоньше, дрожащим от возбуждения голосом кричит.
- Я знаю ее, знаю! Это Безумная Евдокия! Она только что здесь стояла!
Осипшим баском рядом запричитала другая.
- Вот горе то, горе! Да отойдите же, вы, ироды! Ничего ж не видно! Послушайте, папаша, вы мне сейчас весь товар опрокинете! Ну, дайте ж посмотреть, наконец!
Олесю оттирают в сторону. Надсадно воя, приближается скорая и тут же, вслед за ней приезжает милиция. Рыжий, грязный пес заскулил протяжно и страшно. Продавщица из овощной палатки бросила собирать апельсины, сбитые праздными зеваками, и скорбно сложила губы трубочкой.
- Отмучилась, блаженная наша, земля ей пухом.
Хотела перекреститься, да махнула рукой и закричала неожиданно визгливым голосом.
- Ну что вы прете, не видите что ли, рассыпано тут!
- Кого убили то?- спрашивали вновь подошедшие.
- Да старуху какую-то. Улицу переходила, еле ногами двигала.
- Да нет! Она от грузовика туда, сюда, да разве ж от такой махины убежишь? Это судьба. Говорят это местная сумасшедшая, вроде даже раньше учительницей была.
Протиснувшись, наконец, в первые ряды, пухлая продавщица авторитетно объясняла.
- Я, я все видела собственными глазами. Только грузовик показался, так она и встала на его пути, как вкопанная. Тут ее эта пьянь и переехала.
- А, что, шофер пьяный был?
- Ну ясное дело, пьяный! Кабы за руль не держался, так уж давно бы из кабины выпал.
Торговка продолжала охотно давать объяснения подошедшим сотрудникам милиции.
Безумную Евдокию переложили на носилки. Из рук ее выпала конфета "Мишка косолапый".
Цирковой трамвайчик медленно уплывал ввысь. Артисты стояли вдоль окон грустные, не трубили фанфары, не звучала музыка. На задней площадке безутешно плакал струйками бутафорских слез рыжий клоун…
| МОЛ, № 2 , 2007 |